Злые и добрые картины
Мода приобретать картины вместо ковров пришла к нам в Россию совсем недавно. Художники оживились после «застоя», в котором они родились. Так как большинство талантливых людей в то время попросту потеряли всякие надежды на свой труд и работали: кто кочегаром, кто почтальоном, одним словом куда возьмут.
Роман Сидорович решил ко дню рождения сына Кирилла заказать художнику написать маслом своего отрока. Одним словом, у хозяина появились деньги. Оставалось найти художника…
…Иван Прокофьевич, учась в художественном училище, только и думал какую краску нужно смешать, чтобы изобразить небо или тучу точь-в-точь живыми. После училища он не мог найти работу по специальности. А вот проводником с удовольствием приняли, так как рабочих не хватало. Работа ему нравилась тем, что мог подолгу смотреть в окно и любоваться природой. Он чувствовал сердцем состояние природы и стал предугадывать за несколько мгновений разряд молнии. Этим феноменом он прославился среди коллег проводников. Вглядываясь в закат солнца, предугадывал, какая будет погода за пятьсот километров от станции.
Выйдя на пенсию, жить стало тяжело. Он вспомнил, что теперь он способен творить чудеса, так как теперь он точно знает какие цвета красок нужно смешивать, чтобы тучи извергали разряды, а зимний лес оглашался воем голодных волков. Он наивно верил, что если при написании картины вкладывать в неё свои мысли, то потом только стоит посмотреть на изображённые им тучи, то грянет молния, да так, что может перерезать холст и даже раму.
Вот с такой картиной он вышел на базарную площадь и ждал покупателя. Впервые он столкнулся с настоящим народом, который пришел с одной целью: повыгоднее купить, но при этом следить, чтобы не подсунули залежалое, не обвесили и не обсчитали. Если кто и обращал мимоходом внимание на картину, то говорили ему прямо в лицо: «Ещё один аферист на рынок пришёл. Цветную фотографию за картину выдаёт». К нему подошел Роман Сидорович.
– Разрешите поинтересоваться, вы продавец или художник?
– Всё в одном стакане, – хмуро ответил оскорбленный покупателями человек творчества.
– Осмелюсь сказать тогда, что вы продавец никудышный. С таким настроем картину не продать даже за бесценок. Если бы она мне была нужна, то из принципа не купил бы. Хотя она завораживает.
– Если не нужна, идите и не пудрите мне мозги!
– А они у вас, как вы считаете, есть?
– Пока её вырисовывал, вся энергетика моих крепких мозгов перешла в эти предгрозовые тучи, – хмуро ответил художник.
– Это видно по вам и тучам на картине, очень совпадают.
– Что вам видно? – возмущённо вскипел непризнанный Гений, – сейчас такой накал в приближающихся тучах, что вспыхнет молния! Закройте глаза немедленно, иначе обожжёт!
Роман Сидорович под влиянием какой-то демонской власти на миг закрыл глаза, и к счастью, его не ослепила молния. Он с испугом открыл глаза, посмотрел на небо, на электрические столбы, всё в порядке, небо ясное, провода на месте, лишь народ испуганно озираясь сторонится картины.
– Не пугайтесь, – уже дружелюбно сказал Иван Прокофьевич, – я разряд молнии чувствую всегда наперёд, теперь тучи слегка развеялись, и к нам надвигается легкий дождичек.
Роман Сидорович посмотрел на картину, и впрямь увидел дождь и даже десятка два капель, упавших на асфальт. Но он сообразил, что когда его ослепила молния, то из глаз вырвались капли слёз.
– Мне нужно нарисовать сына, возьметесь?
– Договорились, – ответил художник.
Художник на глаз сказал рост мальчика, удивив мамашу, с точностью до сантиметра и постеснявшись говорить про деньги, поехал домой готовить подрамник и натягивать холст.
«Скажу дорого, откажется, а сколько спросить? Не знаю. Как сравнить работу проводника, с творчеством живописца?» – рассуждал он.
Иван Прокофьевич, работая над картиной все время сравнивал свою тяжёлую безрадостную жизнь, с этим беззаботным мальчуганом. Поэтому он часто говорил ему, сделай лицо серьёзнее молодой человек. Ты сегодня получил по урокам какие оценки?
– Я, Иван Прокофьевич, круглый отличник.
– По мне лучше двоечник. Вот и сиди так, как будто ты двоек нахватал, и думай о том, что вечером папочка тебя здорово накажет.
Вот таким художник и представил на семейный совет их замечательного ребёнка. Ирина Гавриловна была в шоке. Но Роман Сидорович представил себе, что, когда-нибудь, будут говорить, глядя на эту работу, что уважаемый Кирилл Романович уже в детстве выглядел на подрастающего ученого.
Картину повесили в детской. Ложась спать Кирилл подолгу всматривался в свои глаза, нарисованные художником, и не понимал, что с ним происходит. Ночью стали сниться какие-то кошмарные сны, в школе он не слушал учителей и его мысли сводились к одному, что делать ничего не нужно.
Начались неприятности с учителями, но Кирилл был тверд. Потом стали ругать его родители. Но Кирилл подходил к своему двойнику, и оно уверенными твердыми глазами говорило наказанному двоечнику: «Будь как я упрямым, и то, что от тебя требуют, не выполняй назло всем». Утром посмотрев на своего «учителя» Кирилл молча завтракал и уходил в школу на горе учителям. Их пробирал директор за то, что они упустили из виду гордость всей школы, превратив его в шалопая.
– Значит уроки у вас не интересные стали, – повторял одно и тоже директор оправдывающимся учителям.
Ирина Гавриловна, убирая детскую комнату почувствовала рядом сына, но отмахнулась, зная, что он в школе. Потом ощутила, что на неё глядит. Она растерянно обернулась и стала смотреть по сторонам, и невольно глаза встретились…
Она в испуге вскрикнула, но осознав всю нелепость страха, стала извиняться перед нарисованным мальчуганом с улыбкой на лице, и чем больше она говорила ласковых слов «Кириллу», тем мрачнее он на неё смотрел. Тут по-настоящему она испугалась и выбежала из комнаты. Онарешила встретится с художником и с трудом разговорила его, так как он был мрачнее свинцовых туч, изображённых на полотне, все той же картины.
– Иван Прокофьевич, вы на нас не сердитесь?
– Что вы Ирина Гавриловна, я впервые увидел хороших людей, к тому же щедрого человека, вашего мужа.
– Не волнуйтесь, он вам не переплатил, вы просто не до оцениваете свой талант. После этих слов, художник рассказал о всей своей жизни. И вроде бы она была не столь трагична и окружали его такие де обычные люди, но он подмечал во всех и всем только плохое.
– Вот и здесь на рынке меня ругают за эту работу, что она мрачная, не живая, а я им говорю, купите и она оживет в вашем доме, да так, что вздрагивать будите по ночам. Видите,опять тучи приближаются.
– Вы, оказывается, умеете рекламировать свою работу. Я её покупаю.
Эту картину она решила подарить директору школы, за то, что он ещё не отчислил её сына из школы. Директор был так тронут подарком, что решил картину повесить в учительской. На следующий день вернувшись со школы, Кирилл злорадно сказал, все классные журналы сгорели, теперь я отличник, а дневник свой выкинул. Ирина Гавриловна испуганно посмотрела на сына.
– Мамань, я не совсем дебил, поджигать школу из-за двоек. По мне, что больше, что меньше их, меня не волнует. Но назло всем учителям, я буду говорить в школе что я опять отличник, ведь доказательств, что я лгу нет.
Ирина Гавриловна, договорилась директором художественного колледжа, чтобы написали красками её сына. Профессор очень обрадовался такому подарку, что целую неделю будут рисовать столь славного мальчика его замечательные студенты.
Ирина Гавриловна сказала Игнатию Семеновичу:
– Кирилла нарисовал один их местный художник, но ей работа не нравится, и она собирается её выкинуть на помойку.
– Прежде чем выкинуть, покажите её мне, всё-такия немного разбираюсь в живописи, – скромно сказал профессор.
Когда Ирина Гавриловна привезла картину, Игнатий Семёнович с восторгом спросил:
– Это писал Ваня? И получив утвердительный ответ, профессор с восторгом сказал:
– Я с ним учился в училище. Вижу его стиль. Гениально! Вот как нас учили рисовать и писать картины раньше! Вместо помойки, мы её повесим в музей. Простите, а почему вам не понравилась эта работа?
– Она слишком мрачная.
– Да ваш сын не такой, он славный у вас ребёнок. Очевидно Ваня видит всё теперь в мрачных тонах. Значит жизнь у него, где-то надломилась. Но я похлопочу, чтобы его взяли преподавателем.
Студенты с восторгом рисовали веселого школьника, которой их уверял, что он круглый двоечник. Профессор, нанося аккуратно кисточкой масло на холст бережно старался всё прекрасное, что он видел в глазах ребёнка изобразить на полотне.
Через неделю состоялось торжественное прощание профессора кафедры живописи и его студентов с Кириллом и его мамой.
Профессор категорически не взял денег за его славную работу, которая нравилась даже Кириллу. А студенты подарили ему свои рисунки с профессорскими пятерками, а на обороте рисунка Кирилла каждый студент написал ему свои добрые пожелания.
Когда Ирина Гавриловна попросила зайти в детскую комнату отца, он удивился, что на стенах весят рисунки сына, нарисованные «глазами» явно добрых ребят. В профессорской работе, отец увидел своего ребенка счастливейшим человеком на свете. Вскоре в новом дневнике их сына, засияли одни, временно забытые, пятёрки. А пожар произошёл, как утверждала пожарная инспекция из-за розетки под картиной, которая из-за этого первой и загорелась.
Роман Сидорович слушая рассказ жены с закрытыми глазами, вспомнил, как сверкнула тогда молния. Очевидно, в этот раз она попала в розетку.
– Все-таки на картине была природа живая! Иначе бы молнии на ней не сверкали, – сказал твердо отец.
Мать своим сердцем чувствовала, что смешивая краски, художник-неудачник перенес свою отрицательную ауру в них, поэтому картина стала плохо влиять на учебу её сына.
Александр Баскаков